Казань часть 68

Его востоковедческое отделение (тогда называли — «Восточный разряд») слыло лучшим в России. Современники завидовали тому, что в Казани можно изучать язык и жить среди его носителей: тут действовали арабо-персидская, турецко-татарская, монгольская кафедры, а также — китайско-маньчжурской словесности, санскрита, армянского языка. Но вскоре высокая репутация «восточного направления» сослужила факультету дурную службу: Николай I в 1851 году приказал перевести его вместе с уникальной рукописно-книжной библиотекой и всем преподавательским составом в Санкт-Петербург. Так что, как видим, от насильственной утечки мозгов, пусть даже и внутрироссийской, видные провинциальные университеты страдали уже тогда, задолго до советских времен, когда все ценное реквизировалось в пользу государства. Но несмотря на такое насилие, пульс казанской научной мысли не слабел. Вот, скажем, химия: во-первых, здесь зародилась единственная в своем роде (по продолжительности «царствования» и профессиональной продуктивности) династия академиков Арбузовых. Во-вторых, работали Зинин и Бутлеров — Менделеевы в органической области (второй из них, как нетрудно догадаться по фамилии, был отдаленным потомком того самого незадачливого подрывника-англичанина). Здесь, наконец, Клаус открыл новый элемент, прославивший Россию, — рутений. Повезло и с теми областями науки, которые опережали свое время. «Центру» просто не приходило в голову ими интересоваться, и поэтому развилась, не покидая Казани, неевклидова геометрия Лобачевского (сам математик 20 лет ректорствовал в университете). Поэтому в силу смелости мышления, благодаря все тому же скрещиванию мировоззрений додумался до неаристотелевой логики профессор и поэт Николай Васильев. На улице Тельмана жил Велимир Хлебников. В скромном доме по улице Карла Маркса была впервые исполнена новаторская «Поэма экстаза» Скрябина, соединившая музыку и цвет. Софья Губайдулина, может быть, лучший отечественный композитор-авангардист, тоже родом из этих неевклидовых краев